В противоположность западно- и южнославяским языкам, современные восточнославянские языки не имеют энклитических форм местоимений. Однако в древнерусском языке употреблялся широкий набор таких форм. Они вышли из употребления в конце древнерусского периода, в XV-XVI вв. В статье рассматриватеся употребление энклитических местоимений в тексте пяти летописей XII-XV. вв, взятых из НКРЯ. Анализ сосредоточивается на частотность употребления  энклитических форм, на синтаксическую позицию энклитик, на усройство цепочек энклитик и на аномальные структуры.  В статье предлагается взгляд, согласно которому исчезновение прономинальных энклитических местоимений является не самостоятельным, обособленным от других языковых изменений процессом, а «побочным явлением» значительного исторического преобразования, разрушения видо-временной системы и следовательного ослабления категории Т.

В статье рассматривается семантический аспект категории одушевленности-неодушевленности имен существительных в русском языке, в частности особенности сочетаемости некоторых имен существительных с глаголами в аспекте одушевленности-неодушевленности. Исследование семантического взаимодействия имен существительных и сочетающихся с ними одушевленно- и неодушевленно-маркированных глаголов позволяет обнаружить совмещение признаков «живого» и «неживого» в значениях некоторых имен существительных, имеющих колеблющийся грамматический показатель одушевленности-неодушевленности и, следовательно,   поставить вопрос окогнитивном факторе формирования значений и о специфике выражения в языке  особенностей познавательного опыта освоения человеком окружающего мира.

В статье рассмотрена модель мира и способы ее создания в повести А.И.Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Большую роль в моделировании мира играют базисные категории: свой-чужой, свет-тьма, принцип трехуровневости. Пространство лагеря характеризуется признаками чужого мира. Свой мир сужается до границ барака, койки и даже дыры в матраце. Устройство мира в повести воплощено также через систему прототипических образов таких, как стол, хлеб, солнце, печь и т.п. С их помощью формируются представления, имеющие иерархическую ценность. В большой степени обобщения Солженицын добивается, следуя особому способу изображения группы персонажей, которую условно можно назвать «заключенные». В ней представлены разные социальные слои, национальности, возрасты. Она имеет метонимический характер: по принципу часть от целого показана судьба целого государства. В контексте смыслового комплекса «человек – среда – их взаимодействие» модель мира в повести А.И.Солженицына обнаруживает «человеческий», природный и социальный уровни в своей структуре. Писатель предельно сжимает время и пространство, насыщает деталями, отличающимися семиотической силой обобщения, и в результате добивается объёмной модели мира.

В статье  анализируются особенности организации текстового пространства в романе, выясняется соотношение его заглавных и главных героев. Выделяются основные мотивы повествования, объединяющие героев и мотивирующие переплетение их судеб: железная дорога, море, конь и всадник, детство, жизнь и смерть. Доказывается, что текст романа строится как поиски ответа на вопрос о тайнах жизни генерала Ларионова.

В статье представлен основной круг зооморфных образов, распространенных в современной русской прозе, они классифицированы по тематическим группам семантического поля «Животные», определены наиболее распространенные образы сравнения метафорических и сравнительных конструкций, выделен круг предметов сравнения, распределенных по относительной частоте использования в современных литературных текстах. Путем сравнения с традиционными образами данного класса, представленными в словаре метафор и сравнений предыдущего периода русской литературы, и с образным использованием зоонимов в русской языковой картине мира, которое отражено в лингвокультурологических словарях, определены основные направления эволюции зооморфных тропов в современной русской прозе. Изучаются некоторые аспекты текстового функционирования зооморфных тропов: индивидуально-авторские предпочтения при выборе их групп, их концептуализирующая роль в тексте. Результаты исследования позволяют составить представление об одном достаточно значительном фрагменте образной картины мира современной русской прозы.

В настоящем сообщении рассматривается, как Л.Е.Улицкая в рассказе «Пиковая Дама» развертывает пограничное положение, в которое попадают герои. Проблематику кризисной ситуации следует исследовать в более широком ракурсе, однако настоящим мы ограничимся лишь одним, довольно узким аспектом анализа поэтического высказывания, а именно тропологическим. Выбранные метафоры (механические и анималистические) относятся как к образу заглавной героини, так и ее дочери, взбунтующей против своей матери.

Чеховский текст – одна из значительных составляющих русской поэзии XX – начала XXI века. К числу  наиболее частотных относится обращение к пьесе Чехова «Вишневый сад». Пьеса, написанная на изломе исторических эпох, оказывается созвучной времени другого перелома. Этим обусловлено обращение  к чеховскому тексту в стихотворении В. Корнилова «Молодая поэзия». Главной приметой переломного времени в стихотворении становится категория свободы,  нежданно дарованной в ходе исторического поворота. Ключевым мотивом, определяющим историософский смысл текста, – цитата из «Вишневого сада», диалог  Гаева с Фирсом. Мифопоэтически и символически воспринимает чеховскую пьесу И. Кабыш в стихотворениях «Как в России-то нынче бело!..» и "А снег пошел без проволочек". Она вводит в текст иное время, моделирует реальность, последовавшую за событиями, которые описываются в «Вишневом саде» и интерпретируются автором стихотворения в сниженном ключе («раскромсали именье»). Утрата Сада, его распадение, утрата целостности, движется поэтапно – на дачи, потом на пыль, так возникает мотив исчезающих пространства и культуры.

В статье рассматриваются механизмы трансформации текста пьесы „Чайка” А. П. Чехова в одноименной экранизации 2018 года Майкла Майера. Концепция режиссера связана с активизацией оппозиции „память – забвение” и основана на использовании композиционно-визуальных реминисценций (флэшбэков). Вещный мир и дискурс телесности в фильме также подчиняются специфическому кинотексту ностальгии, в котором прошлое воспринимается не только как возвращение к пережитому героями, но и как актуализацию чеховского интертекста в контексте англоязычной культуры, и как стилизованное воспоминание о русском классике и его эпохе.

Статья посвящена образу Востока в короткой прозе Ивана Бунина. С помощью нарративной модели Яна ван дер Энга, состоящей из трех основных тематических уровней (действия, характеризации, географического и социального окружения), мы анализируемем и упорядочиваем произведения Бунина через призму постколониальной критики. С одной стороны, мы рассматриваем точки зрения традиционных постколониальных исследований; с другой стороны, мы также принимаем во внимание постколониальную теорию по поводу «второго мира» (Россия, Восточная и Центральная Европа). При анализе мы начинаем с текстов, в которых образ Востока представлен только на одном тематическом уровне, постепенно направляя наше внимание на короткие рассказы, в которых этот образ определяет всю смысловую структуру.

Интерес к проблеме человека, к устройству мира и к его основаниям сближают, при всем различии, Спинозу, Гоголя, Бодрийяра. В выстраиваемом ряду авторов выявляются три основные установки. Спиноза: всё сущее теоцентрично, надо стремиться к постижению Бога и Его «продолжений» (не порождений!) в виде мира и человека. Гоголь: комическо-романтический критицизм в отношении внутримировой иррациональности при устремлении автора к эсхатологической перспективе. Бодрийяр: погружение в пансоциальное в качестве единственно сущего, хотя имеющего (начиная с Ренессанса) пустую основу. Согласно Спинозе, человек, природа, мир, вообще всё в реальности – продолжение Бога. Не «творение»! – именно продолжение, практически составная часть Бога, некие «двойники», хотя те с меньшим количеством «блага». Выходит, что Бог не в состоянии отделить себя от того, что вокруг него, что во внешнем мире и всё, что не Он, считает собою. Гоголь же стремился к изображению человека как реально другого по отношению к Богу и при этом способного меняться (замысел «Мертвых душ»). Разве не «апокалипсис нашего времени» обрисовал Бодрийяр? Его неизменный марксистско-фрейдистский жаргон призван лишь обслуживать непосредственную интенцию реформирования социальной реальности. В бодрийяровской концепции заметен пост- и неоромантический скепсис в отношении природы человека и социума. Внемарксистское (и внефрейдистское) в Бодрийяре – его ставка на «обратимость», на «отдаривание» (в терминологии Мооса и его последователей) «дара», т.е. установка на «символический обмен» между коммуникантами во всех сферах существования. Тем самым Бодрийяр приходит к признанию связки «модерн/постмодерн» и к признанию преимущества модерна. Трансформация «мертвых душ» – путь, о реализация которого на иных основаниях думал также Гоголь и который противостоит самоуспокоенности спинозистских автоматов.

Динамика развития современного общества прямо пропорционально изменениям в его культуре. В дискурсе глобальной культуры много сторонников ее реального присутствия, и много противников утверждающих, что такого явления в принципе не существует. В статье рассматриваются различные полярные точки зрения. Представляются аргументы, которые подтверждают наличие глобальной культуры, сформированной вследствие многовариантности культурных контактов, включая культурный туризм. Новым импульсом для развития глобальной культуры стала цифровизация, которая имеет масштабные способы распространения достижений мировой культуры в целом, и искусства в частности, населению планеты независимо от локализации. Цифровые форматы доказали свою состоятельность в конкретных социальных практиках.

В настоящей работе

- дано расширенное определение культуры, включающее процессы и результаты взаимодействия с человеком и человеческими общностями живой природы (животных, растения,грибы, микробов, вирусов и т.д.)– в ее естественных или искусственно культивируемых проявлениях.

- указан абсолютный ограничитель пределов развития сформировавшейся к настоящему моменту сложной глобальной цивилизационно-культурно целостности;

- введено понятие пост-прагматической стратегии культурной единицы. Она альтруистична, свободнаот лжи и недоверия.Благодаря этому она преодолевает выявленное ограничение.

Рассматриваемая мной монография «Теория и история экфрасиса: Итоги и перспективы изучения» публикуется в ответ на вопросы, затронутые в предварительной работе «Экфрасис в русской литературе» (2002), по случаю ее 15-летия. В научных статьях сборника затрагиваются темы истории изучения экфрасиса, его типологии и истории, вопросы о динамике его функций и о поэтике описания в истории литературы, в том числе с аспекта нарратологии или с автобиографической точки зрения. Новизна монографии состоит в том, что в ее рамках рассматривается в том числе и современная художественная литература, при анализе которой имеется возможность для редефиниции и реинтерпретации экфрастического феномена.

Рецензия раскрывает концептуальную и содержательную сторону книги американского литературоведа Э. Хейбер, посвященной жизни и творчеству Надежды Тэффи (1872-1952). На сегодняшний день это единственная в мире монография о Тэффи. В рецензии отмечено тонкое сочетание исследователем исторического и литературоведческого подходов. На фоне громких событий русской истории – трех революций, мировых войн, первой волны эмиграции – реконструирована биография незаурядной личности и талантливой писательницы. Особое внимание обращено на анализ Э. Хейбер эволюции творчества Тэффи – смены героев и сюжетов, тональности произведений и авторского амплуа. В рецензии признается уникальность книги и высокий профессионализм ее автора.

Темой данной критики является сборник «Индивидуальные и коллективные идентичности» серии публикаций Славянской историко-филологической ассоциации, которая имеет большое значение для венгерской русистики, так как обеспечивает учёных регулярной платформой с ежегодными конференциями. В трех основных главах книги идентичность рассматривается в разных контекстах – с исторической, культурной и литературной точек зрения. По этой причине мы можем сказать, что данный сборник выделяется междисциплинарным характером, разнообразием подходов к теме, и служит полезным ресурсом для тех, кто занимается проблемами идентичности.