Найти

Результаты поиска

• Б. Спиноза, Н.В. Гоголь, Ж. Бодрийяр: К спорам о теоцентризме и антропоцентризме

  13 p.

  Сергей Шульц

  Views:

  232

  Интерес к проблеме человека, к устройству мира и к его основаниям сближают, при всем различии, Спинозу, Гоголя, Бодрийяра. В выстраиваемом ряду авторов выявляются три основные установки. Спиноза: всё сущее теоцентрично, надо стремиться к постижению Бога и Его «продолжений» (не порождений!) в виде мира и человека. Гоголь: комическо-романтический критицизм в отношении внутримировой иррациональности при устремлении автора к эсхатологической перспективе. Бодрийяр: погружение в пансоциальное в качестве единственно сущего, хотя имеющего (начиная с Ренессанса) пустую основу. Согласно Спинозе, человек, природа, мир, вообще всё в реальности – продолжение Бога. Не «творение»! – именно продолжение, практически составная часть Бога, некие «двойники», хотя те с меньшим количеством «блага». Выходит, что Бог не в состоянии отделить себя от того, что вокруг него, что во внешнем мире и всё, что не Он, считает собою. Гоголь же стремился к изображению человека как реально другого по отношению к Богу и при этом способного меняться (замысел «Мертвых душ»). Разве не «апокалипсис нашего времени» обрисовал Бодрийяр? Его неизменный марксистско-фрейдистский жаргон призван лишь обслуживать непосредственную интенцию реформирования социальной реальности. В бодрийяровской концепции заметен пост- и неоромантический скепсис в отношении природы человека и социума. Внемарксистское (и внефрейдистское) в Бодрийяре – его ставка на «обратимость», на «отдаривание» (в терминологии Мооса и его последователей) «дара», т.е. установка на «символический обмен» между коммуникантами во всех сферах существования. Тем самым Бодрийяр приходит к признанию связки «модерн/постмодерн» и к признанию преимущества модерна. Трансформация «мертвых душ» – путь, о реализация которого на иных основаниях думал также Гоголь и который противостоит самоуспокоенности спинозистских автоматов.

• Хармс – Гоголь – Достоевский («Старуха» – «Вий» – «Преступление и наказание»)

  14 p.

  Сергей Шульц

  Views:

  205

  «В аспекте исторической поэтики и интертекстуальности проводятся параллели между «Старухой» Хармса, «Вием» Гоголя и «Преступлением и наказанием» Достоевского. Выявляется общность и, вместе с тем,  трансформация  у трех авторов мотивов безобразной инфернальной старухи, изображенной в контексте мифопоэтики, историософии и социальной истории. В отношении текстов-наследников вводится термин «посттекст», призванный включить диалогические  коннотации литературной эволюции. Показана роль «вершинной композиции» (термин В.М. Жирмунского) для произведений модернизма/авангарда».

• Вий Н.В. Гоголя и Война и мир Л.Н. Толстого в поэме В.В. Маяковскго Война и мир

  Сергей Шульц

  Views:

  311

  Репрезентируя  себя в своей поэме Война и мир в виде вымышленной  «абсолютной единицы» –  нового Вия – Маяковский демонстрирует   инфернальность нового типа,  по сравнению с гоголевской. Мысль Маяковского обратна толстовскому пацифизму и  идее «вечного мира» (роман Война и  мир).  В отличие  от Толстого  отказываясь  замечать   и признавать реальное  многообразие проявлений человека и человеческого начала, Маяковский редуцирует всех людей, их помыслы и заботы к своим личным представлениям.

• Взаимосвязи в области литературы и философии: соприкосновения поэтикирусских и венгерских авторов: Dukkon Ágnes: A veszélyes szépség útjain. Eszmék, témák, kapcsolatok a klasszikus orosz irodalom világában, L Harmattan Könyvkiadó – Uránia Ismeretterjesztő Társulat, Budapest, 2021, 340. с. ISBN: 978-963-414-702-2

  Ильдико Регеци

  Views:

  61

  В своей новой монографии венгерская литературоведка Агнеш Дуккон поставила перед собой большую задачу, взявшись рассмотреть весь период XIX века в русской литературе, следя за трансформацией мотива ужасной  красоты. Акцентируя внимание на конкретных совпадениях разных поэтических миров, она в своей работе интерпретирует произведения А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И.Тютчева, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.С. Лескова и Л.Н. Толстого. В то же время автор монографии в своих рассуждениях никогда не упускает из виду идеологический контекст данных художественных текстов и анализируетих связь с актуальными в данный период философскими мыслями. Для венгерской публики особенно интересны главы книги, содержащие результаты исследований в области русско-венгерских отношений, проведенных с применением методов исторической поэтики, сравнительного литературоведения, интертекстуальности или биографизма. Результаты трудов признанной исследовательницы заслуживают в будущем перевода на какой-либо языкмеждународного значения.